Вульфи любила запах Большой Воды, его берег с мягким песком, который щекотал лапы, песни чаек, летящих наперекор ветру, и то редкое чувство, которое возникало вместе с легким бризом ненадолго, но заставляло трепетать сердце так, будто Вульфи была самой счастливой собакой на свете.
Рядом с ней шла её верная и к тому же любимая подруга Эхо, которая мало чем отличалась от юной особы. Она была такой же скромной, такой же застенчивой и в то же время приятной. Именно с ней Вульфи чувствовала себя, как с собой. Ей казалось, что они были настолько похожи, настолько близки, что эту близость можно было сравнить лишь с хвостом, который был неделимой частью собаки. Вульфи кротко улыбалась, а в улыбке её читалось великое счастье.
Непонятно, что приносило ей радость, возможно, она наслаждалась той свободой, тем простором, который ощущался всюду, где была Большая Вода. Иногда Вульфи смотрела вперед, пытаясь разглядеть хоть что-то вдалеке между водяной гладью. Может быть там, за ровным слоем воды, её ждут мама и папа? Затем она незаметно качала головой в знак несогласия с собой.
О чем я только думаю? Орден по эту сторону воды, а значит и мое место тоже здесь.
- Эхо, в последнее время ты такая рассеянная. – Вульфи очень внимательно посмотрела на свою голубоглазую подругу, но радость в голосе она спрятать не могла.
Ей всегда казалось, что та хоть и была похожа на свою подругу, неудачницу-Вульфи, но вместе с этим обладала невиданной чертой, которая делала её совершенно другой. Будучи чуткой и обходительной, беленькая собачка не могла оставаться в стороне от переживаний Эхо. Кроме того она подсознательно ощущала, что их связывала проблема безотцовщины. Пускай магистр и заменял Вульфи семью, он никогда не становился ей ближе, чем могли бы стать её собственные родители.
- Тебя что-то мучает, да? – Карие глаза со всей свойственной им заботливостью впились в глаза Эхо.
Сейчас Вульфи вообще не понимала, как можно отдаваться тяжелым думам под шум прибоя. Ей хотелось сейчас же влететь в эту воду, слиться с волной и, качаясь, со стороны в сторону, наслаждаться солнцем. Ведь если ты волна, то разве побеспокоит ли тебя, кем ты урожден, как ценит тебя стая или чей клык тебя превзойдет? Признаться, будучи собой, она также не чувствовала никаких терзаний. Вульфи была очень простой. Если время было злиться, она злилась, если время говорило ей плакать и страдать, то она скулила и прижимала уши, а если время не говорило ей ничего, то и Вульфи не стремилась познать какие-то истины. Иногда даже казалось, что вся эта мораль, которой она дышала и жила, была глупой выдумкой. Но потом в сомнениях в сердце Вульфи также обреченно прыгала в реку, надеясь спасти чью-то жизнь, так же отчаянно вступала на защиту слабых и получала по морде от тех, кто был сильнее неё.
- Знаешь, мы так далеко отошли от дома. – Вульфи произнесла это с некоторым интересом, будто бы она сейчас затевала какую-то веселую игру. – Может быть, пойдем в другую сторону? – она сделала паузу, обдумывая последствия, - а потом посмотрим, а?
Ей было свойственно желать приключений, желать увидеть что-то новое и необыкновенное. Но одного она не хотела точно – знать, где Грааль. Ей было слишком хорошо жить в своей запятнанной безызвестной шкуре, Вульфи лелеяла мысль о том, как проста её жизнь. И как только она краем глаза замечала, как сходит с затоптанной тропы, в неё вселялся ужас, диктующий ей оставаться в своей постели и никуда не ходить. Но как часто она слушала голос разума? Чем руководствовалась, когда вступала на земли волков и бродила там, будто своя. В ней стучало сердце авантюриста. Трусливого авантюриста.

Солнце окрашивало местность в разноцветные пятна - одно ярче других, другое полно теней. И они все танцевали, по земле, по булыжникам и по темным шкурам самих волков. Лучи света осветляли седые бока Гензеля, и они блистели, как серебро, или потоки чистого ручейка. Даже как шерсть двигалась напоминало реку - из-за быстрого шага лютого она волнилась, вверх-вниз изящными потоками. Каждый шаг приносил новый тихий "всплеск", обоснованный влажностью оврага. Грязь застривала в шерсти лап, но Гена это не беспокоило - как попала, так и выпадет. Главное не упасть в холодные, мутные воды - можно получить какой-то недуг, Змей его знает, что в этих лужах живет. И пусть у молодого волка относительно много свободного времени, он не собирается тратить его, выгрызая комки шерсти или чего-то подобного. Сам он никогда в эти лужи не падал, да и в сам овраг редко спускался, но достаточно наслышался от своей матерои, что бы знать неприятность последствий.
А вот кого-то другого в воду можно и пихнуть, почему бы и нет. Только не Игринта - смысла ухудшать отношение между лютым и искусным нету. Да, они далеко не друзья, и никогда не смогут ими быть - слишком много обид в прошлом мешают такому ходу событий, и это было понятно. Бурый шел несколькими шагами за серебристым, однако не медлил - Ген решил по этому поводу не комментировать. Волку до внутренних работ мозга полукровки не было никакого дела. Его цель на данный моммент - обойти эту местность как можно быстрее и вернуться домой. Желательно укрыться под кроной деревьев. Может быть поохотиться - наестья вдоволь и радоваться спокойной жизнью стайного волка. Но Гензель закончит патруль без проблем - все ради стаи, как говориться, и он далеко не из ленивых. Серебристый повернулся в сторону бурого волка, не собо расматривая его - просто, что бы показать, что серый к нему обращается.
- Овраг, кажется, скоро заканчивается, - сказал волк размерянным, почти скучающим, голосом. Тут особо ничего интересного не было - бесконечное синее небо и бесконечный тунель. Кроме выхода на берег тут ничего интересного не было, и лютый не собирался совать нос в Большую Воду просто так. - Сомневаюсь, что мы хотим искупаться в соленой воде, не так ли? - испустил черный короткий, почти лишенный юмора, смешок. Лютый не сомневался в том, что вид с песочного берега открывается неотразимый - но он не был собоым ценителем прекрасного, и патруль может облениветь даже самого преданного волка Дикой Охоты. Алоглазый уже собирался развернуться и идти обратно в Холмы Ветров, как его нос ударил необычный запах. Собаки, подумал он, Далеко от дома, однако. Так что лютый пошел дальше в овраг, и остановился сразу после небольшого поворота.
Впереди стояли две псины - они находились на некотором растоянии и напоминали скорей пятна бежевого, коричневого и белого цветов, но с волками их не перепутать. Это создавало дилему - продолжать патруль или же свернуть? Овраг не является территорией стаи, не по факту, но это все ранво довольно близко до дома. Собак только две, вряд ли какие-то псы доставят им проблем, но это была свободная территория, каков был смысл их гнать? С другой стороны, какой волк Дикой Охоты развернется и уйдет от пары собак, как какой-то трус? Нет, это был бы беспредел. Пошло оно все в паучий лес. Алоглазый улыбнулся, показывая ряды острых клыков.
- Кажется, будет весело, - говорит он тихо, ровно, превдкушая грядущий хаос. Кто знает, что принесет данная встреча? Он подходит ближе, переходя на легкую рысь. Две собаки оказались самками - обе довольно маленькие, даже ниже Игринта. Над ними всеми Гензель возвышался, как башня среди поля. Он остановился в пару шагах - кто знает, может они бешенные, - но сохранял ровную осанку и высоко поднятую голову.
- А что такие милые дамы делуют тут одни, так далеко от своего дома? - спрашивает он, характерный акцент затачивая каждый звук. Он смотрел на собак, как на новые игрушки - их было бы весело разорвать, но пусть пока красуются. Он присмотрелся ближе к новым собеседницам - одна чуть ниже бурого волка, с длинной, кремовой шерстью и висящими ушами. Вторая - остроухая, белая с коричневыми пятнами и немного необычным взглядом в ярко-голубых глазах. Довольно необычные внешности - для волка, однако. Гензель уверен, что среди собак такие окрасы и телосложения не бывают редкостью.

Отредактировано Гензель (05.11.2017 23:06:00)